Закон о митингах – принят с соблюдением закона?

Отдельный интерес к закону вызвала процедура его принятия.

Дело в том, что правящая партия решила обязательно принять закон таким образом, чтобы он вступил в силу до 12 июня 2012 г. – дня России, на который намечено очередное крупное оппозиционное шествие.

Оппозиционные же партии, и прежде всего «Справедливая Россия», будучи не в силах заблокировать принятие закона (как известно, количественный состав фракции «Единой России» превышает 226 депутатов, необходимых для принятия решения»), поставили своей задачей, по крайней мере, не дать вступить закону в силу до этой даты.

Для этого требовалось не дать Государственной думе принять законопроект 05 июня. В таком случае, с учетом прочих необходимых действий (одобрение законопроекта Советом Федерации, подписание Президентом и публикация), на 12 июня продолжало действовать старое законодательство.

Поправки – путь к затягиванию

Главной своей надеждой для затягивания принятия законопроекта оппозиция считала так называемый «филибастер». Этот термин, пришедший к нам из англо-саксонских стран и восходящий корнями к слову «флибустьеры» - пираты, означает тактику обструкции законопроектов парламентским меньшинством путём затягивания принятия решений с помощью внесения огромного количества поправок, декламирования лозунгов и пространных размышлений по теме и не по теме.

Однако в отличие от Соединенных Штатов – родины филибастера – регламент Государственной Думы не позволяет бесконечно высказываться по вопросу любому депутату.

Следовательно, оппозиция прибегла ко второй разновидности – внесению многочисленных поправок. По опубликованным прессой данным, их число превышало четыре сотни.

Что ж, прием, возможно не самый этичный, но, бесспорно, законный. Тем более, что авторы поправок откровенно предложили правящей партии – отложите заседание на день и мы будем согласны проголосовать все поправки единым пакетом – одним голосованием.

Основной правовой опорой авторов поправок выступала статья 56 Регламента Государственной Думы, согласно которой:

«для выступлений депутатов Государственной Думы по процедурным вопросам и выступлений с обоснованием необходимости принятия или отклонения внесенных ими поправок к законопроектам или проектам иных решений палаты, по кандидатурам, по мотивам голосования, для ответов на вопросы, сообщений, справок, - до трех минут».

Следовательно, одно только выступление авторов поправок должно было занять более 1200 минут, иначе говоря – 20 часов!

И это не считая времени на голосование, оглашение итогов по каждой поправке, прочих технических моментов.

Позиция авторов поправок казалась неуязвимой – ведь исключений в Регламенте не было.

Была норма в той же статье 56, согласно которой:

«С согласия большинства присутствующих на заседании депутатов Государственной Думы председательствующий может установить общую продолжительность обсуждения вопроса, включенного в повестку заседания, время, отводимое на вопросы и ответы, продлить время выступления» - однако в буквальном толковании право на сокращение выступления она не давала.

Это в теории. Что было на практике – известно каждому, следящему за новостными выпусками. Через некоторое время голосованием большинства время на высказывание позиции было сокращено до одной минуты, потом до 30 секунд, а потом и вовсе до 15 секунд. В результате за четверть часа до полуночи закон был принят в трех чтениях и отправлен в Совет Федерации.

Нарушение Регламента не в счет?

Налицо нарушение Регламента. Однако имеет ли это какое-либо правовое значение? Для получения ответа на этот вопрос следует обратиться к практике Конституционного суда – единственного органа, имеющего право аннулировать действующий закон.

Тот в нескольких постановлениях уже высказывал свою позицию по вопросу соблюдения Регламента:

«Установление, исходя из требований Конституции Российской Федерации, процедуры принятия Государственной Думой решений, в том числе ее закрепление в Регламенте Государственной Думы, и соблюдение такой процедуры является существенным процессуальным элементом надлежащего, основанного на Конституции Российской Федерации порядка принятия актов и гарантирует соответствие их содержания реальному волеизъявлению представительного органа. Несоблюдение вытекающих из Конституции Российской Федерации процедурных правил , имеющих существенное значение и влияющих на принятие решения, позволяет, … констатировать противоречие этого решения Конституции Российской Федерации» - отмечено в Постановлении Конституционного Суда РФ от 05.07.2001 N 11-П. Практически дословно эта позиция была выражена и в Постановлении Конституционного Суда РФ от 23.04.2004 N 8-П.

Так что же, ждать признания закона недействительным по процедурным мотивам? Думаю, все же, что нет. Ведь Конституционный суд в своих решениях зачастую исходит еще и из целесообразности и прочих неправовых мотивов.

Достаточно вспомнить хрестоматийное Постановление Конституционного Суда РФ от 20.07.1999 N 12-П, в котором Суд констатировав нарушение Регламента заключил:

«В данном деле Конституционный Суд Российской Федерации воздерживается от признания Федерального закона "О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации" не соответствующим Конституции Российской Федерации по порядку принятия (при одобрении в ранее принятой редакции) Государственной Думой».

А нарушения по сути?

Впрочем, гораздо важнее с психологической и правовой точки зрения возможные нарушения по сути. Можно ли утверждать, что установление строгого, жесткого порядка проведения собраний нарушает статью 31 Конституции Российской Федерации:

«Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование»?

Как расценивать установленные законом штрафы – до 300.000 рублей, сумма для простого жителя страны практически карательная, превышающая штрафы за многие уголовные преступления, такие как:

• причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности ( ст. 118 УК РФ);

• оставление в опасности ( ст. 125 УК РФ);

• фальсификация итогов голосования (ст. 142.1 УК РФ);

• укрывательство преступлений (ст. 316 УК РФ), причем не любых, а только особо тяжких?

Насколько все новые правила сопрягаются с международными документами и обязательствами нашей страны с учетом того, что «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора»?

Ответы на эти вопросы мы, я надеюсь, услышим в Постановлении Конституционного суда РФ, если закон (в чем на момент написания этих строк уже, к сожалению, практически нет сомнения) будет подписан Президентом.